версия для печатиВ начале августа Правительство внесло в Думу очередной , направленный на "борьбу с экстремизмом". Проект, разумеется, содержит в себе только и исключительно запреты, в которых эта самая борьба и заключается.
Основной задачей проекта было введение ответственности за финансирование "экстремистской деятельности", а также конфискации имущества, которое используется для такого финансирования. Однако не забыли законотворцы и про Интернет, решив "приравнять его к средствам массовой информации".
Что предлагается?
Вопрос о квалификации высказываний в Сети с точки зрения Уголовного кодекса – довольно давний. Знаменитая статья 282 предусматривает уголовную ответственность за "разжигание ненависти", совершенное "публично или с использованием средств массовой информации". Но доинтернетовская практика применения УК относила к "публичным" только действия, совершенные в общественном месте, в котором присутствует неограниченный круг лиц. Ну, а "средство массовой информации" – это вообще особый правовой режим организации, со значительно расширенными правами и дополнительным иммунитетом для сотрудников. В общем, применить "экстремистскую" статью к Интернету было затруднительно. Ну, так казалось.
Как вы уже наверняка заметили, это не остановило борцов: уголовные дела за вольнодумство стали возбуждаться пачками. При этом в разных регионах квалифицировали такие высказывания по-разному: чаще как "публичные". Правда, следуя такой логике, пришлось бы и остальные действия в Сети квалифицировать как "совершенные в общественном месте" - например, нецензурная брань в блоге стала бы "мелким хулиганством". Но "органам" было лениво заниматься такими мелочами, и об этом никто не задумывался. Встречались и оригиналы, которые считали Интернет "средством массовой информации".
Если предлагаемые поправки вступят в силу, сотрудникам отделов "Э" станет еще проще заниматься любимым делом. Упоминания Интернета добавляются в две статьи УК. Это , предусматривающая ответственность за "публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности". Первая ее часть предусматривает ответственность за обычные "публичные призывы", а вторая – за "те же деяния, совершенные с использованием средств массовой информации". Во вторую часть планируется добавить "или информационно-телекоммуникационных сетей общего пользования (включая сеть "Интернет")".
Здесь, вроде бы, все понятно - обе части статьи карают именно за публичные призывы. Проблемы начинаются в , куда тоже добавили упоминание Интернета. Но так, что его использование фактически приравнено и к "публичности", и к СМИ. Чтобы было понятно, процитирую текст статьи с учетом изменений:
"Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации или информационно-телекоммуникационных сетей общего пользования (включая сеть "Интернет)"...
Вот это будет преступлением по законопроекту. Если в 280-й статье и СМИ, и Интернет для наличия состава преступления должны быть средством распространения "публичных призывов", то в 282-й статье они к этим призывам приравнены. Любое использование Интернета для "разжигания", согласно обновленному тексту статьи, будет уголовным преступлением, включая переписку по аське и электропочте.
Только не надо говорить, что борцы с экстремистской заразой поймут, что на самом деле законодатель имел в виду именно "разжигание" через Интернет, расчитанное на неограниченную аудиторию. В борьбе с экстремизмом закон превыше всего, а не какой-то там здравый смысл...
Еще авторы поправок хотят исключить из закона "О противодействии экстремистской деятельности" последний абзац, в котором говорится, что решение о внесении материала в "экстремистский список" может быть обжаловано в суде. От этого не изменится ничего, поскольку порядок обжалования определяется не в законе, а в ГПК. Но порыв очень показательный.
Меня уже давно огорчает такая активность законодателей. Я стал огорчаться еще тогда, когда началось масштабное "закручивание гаек" в 2006 году, при разработке "поправок Крашенинникова", последовавших за нападением Александра Копцева на синагогу. Кстати, этими поправками и была запрещена экстремистская деятельность в Интернете. На очереди – Уголовный кодекс. Предусмотреть в нем уголовную ответственность за "разжигание" через Интернет планировалось еще тогда, в 2006 году, но сделано этого не было.
То есть, мы имеем дело с давней идеей фикс, единственной задачей которой, похоже, является выпуск пара в свисток. Реально принимать этот проект никому не нужно - пропадет еще одна возможность стоить из себя борцов с коричневой заразой. Если "Интернет" и попадет в 282-ю статью, то только за компанию с другими поправками, карающими за финансирование "экстремистской деятельности".
Опасность такой пиар-борьбы лежит, скорее, в области массового сознания. Многие "экстремистские" уголовные дела или иски о внесении материала в "экстремистский список" становятся объектом пристального внимания средств массовой информации. То, что читают о таких делах далекие от правоохранительной системы обыватели, оказывает на них поистине разлагающее воздействие.
Очень хорошо это заметно по сетевым дискуссиям. В начале 2000-х было просто немыслимо, чтобы оппоненты грозили друг другу 282-й статьей, тогда как сейчас это происходит сплошь и рядом. Появились даже отдельные организации, специализирующиеся на написании доносов на тех, с кем они не согласны.
Гонка вооружений
Выскажу свое скромное мнение: вся "борьба с экстремизмом" должна быть немедленно прекращена, а закон "О противодействии экстремистской деятельности" и соответствующие статьи УК – отменены.
Если человек хочет сделать публичное заявление, к примеру о том, что все чиновники категории "А" – козлы, он должен иметь возможность довести свою точку зрения до максимально большого числа людей. Разумеется, это относится ко всем представителям политического спектра: от оголтелых нациков, призывающих "мочить хачей", и до ультралибералов типа , который считает, что мочить надо, наоборот, русских...
Ничего страшного от этого не случится: средств для реальной борьбы с распространением такой информации все равно не существует. Жалкие прокурорские иски о принуждении провайдеров фильтровать чужой базар файрволлами не делают здесь погоды. Вдобавок, если провайдеры берут под козырек и послушно банят сайты, объясняется это тем, что у нас вообще привыкли относиться с уважением к прокурорским просьбам. Когда прокуроры встречают попытку сопротивления, то быстро , что никакого права указывать провайдеру, что фильтровать, у них нет: закон не велит. Такие нововведения, разумеется, тоже планируются, но пока в силу не вступили.
Сторонники тотального запретительства действуют так, как будто любой, прочитавший в Интернете про "бей жидов, спасай Россию", немедленно пойдет бить и спасать. То, что люди могут относиться к прочитанному критически, в голову им наверно не приходило. Подозреваю, что судят по себе.
Вдобавок, основным способом борьбы с крамольными идеями, по закону "О противодействии экстремистской деятельности", является внесение материалов с этими идеями в так называемый . Нетрудно увидеть основной недостаток такой схемы: одна и та же идея может быть переформулирована тысячами разных способов – и это будет тысяча разных материалов. То есть, тысяча судебных исков. Боюсь, наша судебная система просто не потянет такого количества.
Свобода слова проверяется в "экстремальных" случаях, то есть именно тогда, когда имярек громко говорит, что все чиновники категории "А" – козлы. Если запретить ему это делать, то в следующий раз какому-нибудь другому имяреку припаяют 282-й статью за вполне обоснованную критику, без употребления обсценной лексики. Именно это мы и наблюдаем сейчас на практике.
Под впечатлением от поступка жидоеда Копцева, наши законодатели запустили гонку вооружений, в ходе которой страдают далеко не одни только радикалы. Аморфное определение "экстремистской деятельности" – слишком удобный инструмент для того, чтобы умучить оппонента: натянуть его можно буквально на все, что угодно.
История Интернета знает "экстремистов", получивших судимость за риторические призывы "сжигать неверных ментов на площади" (вы, конечно, поняли, .
Вдобавок, "борьба с экстремизмом" неумолимо снижает градус общественной дискуссии по важным политическим вопросам. Истина – рождается в спорах, а что же это за спор такой, когда тебе грозят Уголовным кодексом за неосторожно сказанное слово?
Двойные стандарты в действии
Не только "власти" пользуются антиэкстремистским законодательством для того, чтобы плющить "несогласных". В последнее время взаимные доносы с просьбой привлечь оппонента "по статье 282" становятся уже видом спорта. В качестве спортсментов выступают практически все социальные группы: православные, мусульмане, "русские патриоты", "либералы", и прочий политпаноптикум. При этом сами кляузники вовсе не застрахованы от того, что в следующий раз этот же каток не проедется по ним самим.
При наблюдениях за всей этой клоунадой, вспоминается знаменитая "готтентотская мораль": "когда я кого-то побью, угоню у него скот и похищу жену – это хорошо. Когда меня кто-то побьет, угонит у меня скот и похитит жену – это плохо".
Свежий пример – Черемушкинского суда Москвы на лозунг "Православие или смерть!" Этот слоган афонских монахов означает то, что без православия человек не может обрести Царства Божия. Лозунг сначала попал на футболки, которыми торговал в Интернете Союз православных хоругвеносцев. Затем одна из этих футболок попала на глаза кому-то из Люблинской прокуратуры, ну, а затем – эта прокуратура начала требовать по суду запрета футболки, как всегда.
Не удовлетворившись скоростью рассмотрения иска, прокуратура обратилась еще и в Черемушкинский суд, по месту расположения хостера сайта, через который продавались футболки. Это, кстати, обычная практика признания материалов экстремистскими: любой прокурор может обратиться в любой суд с иском о внесении в скорбный список любого материала, такой механизм закреплен в законе "О противодействии экстремистской деятельности". Поэтому авторы и издатели подавляющего большинства изданий, в него внесенных, просто не знают ничего об этом. В суд в качестве ответчиков их никто, разумеется, не вызывал.
Сейчас хоругвеносцы, лишившиеся гешефта в виде торговли футболками, пытаются решение суда опротестовать. А лично мне вспоминается другой "экстремистский" процесс, суд над устроителями выставки "Запретное искусство". Хоругвеносцы тогда активно поддерживали сторону обвинения и требовали привлечь обвиняемых за "разжигание". А тамошний предводитель, Леонид Симонович-Никшич, щеголял в суде . Причем Люблинский суд примерно тогда же, когда закончился процесс устроителей выставки. По-моему, очень символично.
Религиозная сфера – это царство двойных стандартов. Неотъемлемым свойством любой религии является то, что своего бога она считает единственным, а поклонение ему – единственной возможностью обрести загробную жизнь и прочие ништяки. Но на суровом языке протоколов и обвинительных заключений это называется "пропагандой превосходства", и попадает под определение "экстремистской деятельности". Не всегда, правда: если "пропагандой" занимаются представители каких-нибудь "традиционных" конфессий (особенно православные), то им – можно...
Еще один свежий пример – по запрету книги "Бахавад-гита как она есть", перевода священного индийского текста. Такие тексты запрещать проще простого: во-первых, за "пропаганду превосходства", а во-вторых, писались они до наступления политкорректности, и авторы не стеснялись в выражениях.
