версия для печати27 августа Савва Терентьев окончил ознакомление с материалами возбужденного в отношении него уголовного дела о "возбуждении социальной розни" по отношению к "неверным ментам". А благодаря тому что цифровые фотоаппараты нынче дешевы, все дело было запечатлено, для истории. Журналист Борис Суранов, с комментария в веблоге которого, собственно, и началась вся эта эпопея, опубликовал часть из этих документов.
Что ж, давайте их почитаем: по-моему, они могут помочь немного лучше понять, как, собственно, проходит так называемая «борьба с экстремизмом» в сети.
Сбор кибердоказательств...
Прежде всего – о том, как нашли нашего экстремиста: объяснение оперуполномоченного Сичкаря. Если верить ему, на странице с информацией о пользователе «Живого журнала» Савва оставил ссылку на сайт своей музыкальной группы, на котором была его фамилия с телефоном. Затем последовала проверка по телефонной базе, которая, собственно, и выдала адрес. Вот так все просто.
Кстати, бытует мнение о том, что для сбора доказательств в Интернет и производства «компьютерных» экспертиз нужны какие-то «сертифицированные программы». На самом деле это не так, законодательство таких требований не содержит. Вдобавок, при осуществлении так называемой «оперативно-розыскной деятельности», в ходе которой не собирается никаких доказательств, а только производится предварительная проверка, требования к процедуре получения ее материалов гораздо ниже. И определяются они не Уголовно-процессуальным кодексом, а законами «О милиции» и «Об оперативно-розыскной деятельности».
По замыслу законодателя, ту информацию, что была собрана в результате такой проверки, позже следствие должно подтвердить в рамках УПК, с соблюдением его процедур. Ага, щас... На практике происходит следующее: опера проводят свою проверку в рамках закона об ОРД, после чего возбуждается дело, они допрашиваются как свидетели, а вещи, изъятые ими, изымаются следователем при выемке – это уже в соответствии с УПК. В общем, формально проводится получение «оперативной информации», а фактически – собираются полноценные доказательства, но без соблюдения уголовно-процессуальных норм.
А для того, чтобы стало понятно, как следствие и суды относятся к «компьютерным» доказательствам, расскажу я вам сказку. Сказку – это потому, что от ее фигурантов не получено согласия на рассекречивание имен, явок и паролей. Так что – на правах информации, полученной телепатическим путем...
В некотором царстве, в некотором государстве задумал царь побороться с теми, кто выкладывает в пиринговые сети контрафактный софт. Борьба осуществлялась следующим нехитрым образом. Оперуполномоченный садился за компьютер и смотрел, у кого и что в локальной сети расшарено. Затем определялся IP-адрес «фигуранта», провайдеру делался запрос на предмет того, кому он принадлежит, и по адресу «фигуранта» делался обыск. Изымается компьютер, на его диске ищется искомый софт... Далее, естественно, суд, Сибирь...
Так вот, в ходе одной из таких поимок оперуполномоченный сделал скриншот экрана злодея. В нашем царстве-государстве скриншоты вообще являются одним из основных доказательств по делам, связанным с компьютерами. Просто суду понятнее картинки, чем распечатка команды «dir», или, не дай бог, дамп памяти. Так вот, скриншот был составлен из изображений двух окон программы, которые опер просто совместил в графическом редакторе. При этом была вырезана часть одного из окон, включающая в себя IP-адрес компьютера, который, как вы понимаете, имеет непосредственное значение для дела. Естественно, обвиняемый с адвокатом возмутились такой фальсификации доказательств и потребовали возбудить дело уже в отношении нашего борца с преступностью.
В ответ они получили постановление об отказе в своей просьбе. Узнать из него можно было следующее. Во-первых, оперуполномоченный действительно склеил скриншот из двух изображений, и действительно, вырезал часть одного окна. Это он сказал сам – а чего скрывать-то? Во-вторых, сделал он это потому что вырезанный IP-адрес «не имел значения для дела». Это он тоже сам сказал – мы же поверим добру молодцу в погонах, правда? В-третьих, доводы обвиняемого о том, что скриншот сфальсифицирован, являются предположительными (а довод о не имеющем отношения к делу адресе – это, разумеется, истина в последней инстанции).
А вы: «сертификаты, лицензии»... Как опер скажет – так и будет! Да, и не занимайтесь больше пирингом в провайдерских локалках (я предупредил).
...и их оценка
Но мы отвлеклись. Пропустим выписку из должностных обязанностей оперуполномоченного Сичкаря, обнаружившего столь вопиющий экстремизм, и перейдем к протоколу допроса его соседа по кабинету. Который, узнав от Сичкаря о содержании комментария, тут же полез его читать. Разумеется, его возмутили слова о том, что в милицию «идут работать только самые тупые». Вероятно, этот факт по замыслу следствия, должен свидетельствовать о том, что это высказывание действительно возбудило «социальную рознь». Кроме этого, в материалах дела есть поручение в милицию об установлении пользователей, с которыми общался Терентьев и допросе тех, чьи показания представляют интерес – видимо, допрашивались они с той же целью.
Ну и, оказывается, 6 марта этого года было вынесено постановление об отказе в возбуждении дела – за отсутствием состава преступления. Но потом оно было отменено, компьютер у нашего экстремиста изъят и осмотрен. Один лист из протокола осмотра тоже выложен на всеобщее обозрение, и вы, прочитав его, сможете убедиться в том, что скриншоты наши следователи, действительно, любят безмерно.
Вдобавок, еще до вынесения постановления об отказе в возбуждении дела был допрошен некий Юрий Петрович Шабаев. Он уверенно заявил, что комментарий Терентьева действительно содержит оскорбления в отношении милиции, которая действительно является социальной группой.
И, наконец, экспертизы. Первая из них – лингвистическая, перед ней были поставлены вопросы о том, какие «языковые средства» использованы в комментарии Терентьева и какова его «смысловая направленность». Как часто бывает с подобного рода экспертизами, заключение ее написано в стиле известного анекдота о переводе иностранцам слов мастера, который «просит рабочего сделать деталь, мотивируя это интимными отношениями с матерью рабочего». Значительную часть заключения занимает краткий лингвистический ликбез, состоящий из определения понятий «суждение», «высказывание», и прочих.
Среди источников, использованных при производстве экспертизы, упоминается, кстати, словарь сленговых выражений под редакцией заведующего отделом института русского языка РАН А.Н.Баранова, известного, в частности, своей лингвистической экспертизой по делу об оскорблении Филиппом Киркоровым журналистки Ирины Ароян. В ней этот ученый муж убедительно показал, что «Во фразе ... Меня раздражают Ваша розовая кофточка, Ваши сиськи и Ваш микрофон. И. Ароян не приписывается никаких отрицательных характеристик», «Обсценная идиома “по хую” не приписывает И. Ароян никаких отрицательных характеристик ...» и «использование слова пизда допускает две различных интерпретации». Как вы можете убедиться, лингвистическая экспертиза – это великая сила в умелых руках.
В тех случаях, когда для соответствующего диалекта словарей еще не было, эксперт смело использовала ссылку на «неписанные правила». Так, в частности, произошло с «албанским языком», на котором было сформулировано выражение «сцуконах». По мнению экспертизы, оно представляет собой «ругательство, грубое и матерное», после разбиения на две соответствующие, «грубую» и «матерную» части: «достаточно убрать букву ц, букву о заменить на а, дописать после последней буквы недостающие две буквы до известного матерного слова из трех букв, затем полученный комплекс разделить на слова, чтобы привести к привычной и всем известной форме». Судя по такому сложному описанию, эксперт забыла мудрые слова Ахматовой о том, что филологам можно произносить все, что угодно. Зато любой матерщинник после прочтения этого документа испытает удивление, сравнимое с удивлением мольеровского господина Журдена, обнаружившего, что он всю жизнь говорил прозой (особенно после слов про «полученный комплекс»).
Вдобавок, эксперт фактически приписала Терентьеву слова, которых он не говорил. В крамольном комментарии содержится утверждение о целесообразности сжигания «неверных ментов» на площади. В заключении же утверждается, что слова про «неверных», на самом деле, означают всех «ментов»: для этого эксперт вводит в слова Терентьева якобы пропущенное им утверждение о том, что «менты – неверные». Не самый очевидный вывод, по-моему...
Однако, результаты экспертизы оказались неутешительными для следствия: дать ответ на вопрос о том, является ли Терентьев автором данного сообщения, не представилось возможным. Кроме этого, следствием была назначена «социогуманитарная» экспертиза, которую провели четыре эксперта, один из которых, Ю.П.Шабаев, как уже говорилось, был опрошен перед возбуждением уголовного дела. Номер заключения, тринадцатый, естественно, стал для Саввы несчастливым: оно гласило, что милиция – это социальная группа, ненависть к которой он возбуждает, и достоинство которых он страшно унижает.
Веселье только начинается...
Позволю себе не согласиться насчет последнего: по-моему, если бы у социальной группы, именуемой «сыктывкарской милицией» было хоть какое-то достоинство, они бы этого дела никогда не возбудили...
В общем, случай с Саввой Терентьевым – вполне типичный пример того, во что выродилась так называемая «борьба с экстремизмом»: куча натяжек в квалификации, плюс «экспертизы», назначаемые «до победного», пока хоть какая-то не даст в выводах хоть что-то нужное. Это – основные «доказательства вины». И то, что мы видим сейчас – только начало. По моему мнению, Интернет вскоре станет основным поставщиком «экстремистов» для выполнения «плана по раскрываемости» для «отделов «К».
Во-первых, в Сети пользователи вообще менее сдержаны в выражениях. Это – следствие того, что общение ведется не лично и собеседники друг друга не видят. Чисто психологически это очень раскрепощает. На мой взгляд, такая особенность должна учитываться при назначении наказания за слова в Сети, и наказание это должно быть мягче. Но, к сожалению, она не учитывается.
Во-вторых, Сеть надежно хранит в себе кучу следов, которые в любой момент могут быть прочитаны (а то и сфальсифицированы, как сделал тот опер из тридевятого царства). Срок давности по самой «легкой» части 282 статьи УК – два года. «Отделу «К» достаточно зайти на любой местный форум, задать временной диапазон «отсюда и до двух лет назад» и спросить у поиска: «Ну-ка, кто тут у нас кавказцев «чурками» называл?» И выполнить десятилетний «план по раскрываемости»...
В-третьих, в условиях, когда телеэкраны засижены, как мухами, представителями «партии власти», все остальные партии кучкуются все в том же Интернете. Включая самых отъявленных маргиналов – от «либерастов» до «православных патриотов», которые как раз и называют кавказцев «чурками». Фронт работ для «борцов с экстремизмом», как вы понимаете, огромный.
И, наконец, в-четвертых, в наших прокуратурах принята такая система оценки работы, при которой ее количественные показатели должны увеличиваться, и ни в коем случае не падать. Плюс к этому – если в одном регионе за год выявлено N «экстремистов», а в другом – ни одного, это не значит, что там их нет: просто их плохо выявляют. Учитывая то, что говорилось «во-вторых», я думаю, искать негодяев, «разжигающих рознь», станут легко и охотно.
И некоторые читатели этой статьи еще позавидуют Терентьеву...
